Дежностью, увлечение маршировкой — все это очень прозрачные намеки на «самое продолжительное и самое блестящее», как говорится о Бородавкине в «Описи», царствование Николая I.
Прежде чем приступить к «войнам за просвещение», Щедрин рассказывает о постоянных мечтах Бородавкина присоединить Византию и переименовать Константинополь в Екатериноград. Это намек на постоянные завоевательные тенденции российских царей по отношению к Турции и славянским землям, расположенным по реке Дунаю и его притоками (Драва, Сава, Морава). Русская националистическая публицистика и поэзия XIX века полны призывами к овладению Константинополем и переименованию его в Царьград.
Приведенные Щедриным стихи принадлежат А. С. Хомякову («Беззвездная полночь дышала прохладой», 1847), но процитированы на память, не точно. У Хомякова несколько иначе:
«На Лабу, Мораву, на дальнюю Саву,
На шумный и синий Дунай»
Здесь же упоминается историк и географ К. И. Арсеньев (1789 — 1865), написавший «Статистические очерки России» и учебник всеобщей географии. К. И. Арсеньев преподавал географию и историю наследнику Николая I, будущему Александру II, а в 1837 году сопровождал его в путешествии по России. Упоминание о нем подтверждает догадку, что в лице Бородавкина изображен Николай I.
Затем описываются самые «войны за просвещение» — бесконечные походы Бородавкина в разные слободы. Одни из этих походов изображают борьбу правительства с внутренним врагом, с «крамолой» (поход в Стрелецкую слободу), другие — его захватническую политику (поход в слободу Навозную).
Бородавкин вспоминает летописное сказание о великом князе Святославе, который, выступая в поход, объявлял врагам: «иду на вы» (то есть на вас).
Стрелецкая слобода, более всего заботившая Бородавкина, представляет собой как бы историческое обобщение «крамолы», восходящей к петровской эпохе (бунт стрельцов), Щедрин сам намекает на это, говоря, что Стрелецкая слобода отличалась и при предшественниках Бородавкина самым непреоборимым упорством.
Но, говоря о крамольных настроениях, Щедрин имеет в виду, вероятно, и масонов, занимавшихся вычислениями и предсказаниями политических событий по Апокалипсису (ср. отыскивание цифры 666 в фамилии «Бородавкин» с вычислениями Пьера в «Войне и мире» Толстого), и «дворянскую фронду» при Павле I и Александре I, и декабристов.
В походе на Стрелецкую слободу явно сведено несколько эпох — вплоть до 60-х годов. Это сказывается в одном характерном анахронизме: еврей, которого приводят к Бородавкину в качестве «языка», исчезает; оказывается, что он бежал в Петербург, где получил «концессию на железную дорогу». Получение железнодорожных концессий, то есть разрешения на постройку железных дорог, было предметом борьбы и конкуренции между разными негоциантами в 60-х и 70-х годах. Щедрин дал яркую картину этого коммерческого ажиотажа в последовавшем за «Историей одного города» сочинении — «Дневник провинциала в Петербурге».
Затем описываются дальнейшие маневры Бородавкина и его приход в слободу Навозную. Надо полагать, что под видом этих походов описаны колониальные войны российских царей — их захватническая политика, оправдываемая будто бы просветительными целями.
Очень прикровенно описывает Щедрин историю покорения Кавказа, начатую еще Александром I и длившуюся на всем протяжении царствования Николая I. Сигналом к тому, чтобы читатель понял, о чем идет речь, является, в сущности, одно слово, которое неожиданно появляется в тексте: «аманат», что на Кавказе значит «заложник». Появление этого слова вместо русского «заложник» ничем не мотивировано, но оно, вероятно, служит ключом к пониманию этих бесконечных походов Бородавкина с оловянными солдатиками по местностям, где, как говорит Щедрин, существовала в свое время «довольно сильная и своеобразная цивилизация».
Комментарии